Садко в бреду
У Горького хорошая книжка есть - "Люди наедине сами с собой", где он рассказывает о наворотах великих людей, которые ему довелось наблюдать, и этих людей ну ни как нельзя назвать больными или сумасшедшими.
"...Я видел, как А. Чехов, сидя в саду у себя, ловил шляпой солнечный луч и пытался -- совершенно безуспешно -- надеть его на голову вместе со шляпой. И я видел, как неудача раздражает ловца солнечных лучей, -- лицо его становилось все более сердитым. Он кончил тем, что, уныло хлопнув шляпой по колену, резким жестом нахлобучил ее себе на голову, раздраженно отпихнул ногой собаку Тузика, прищурив глаза, искоса взглянул в небо и пошел к дому...
………..
Л.Н. Толстой тихонько спрашивал ящерицу:
-- Хорошо тебе, а?
Она грелась на камне в кустах по дороге в Дюльбер, а он стоял перед нею, засунув за ремень пояса пальцы рук. И, осторожно оглянувшись вокруг, большой человек мира сего сознался ящерице:
-- А мне -- нехорошо.
………….
Однажды кто-то застал Н.С. Лескова (люблю Лескова, хороший стилизатор) за такой работой; сидя за столом, высоко поднимая пушинку ваты, он бросал ее на фарфоровую полоскательницу и, "преклоня ухо" над нею, слушал: даст ли вата звук, падая на фарфор?" (я валяюсь)
"...Я видел, как А. Чехов, сидя в саду у себя, ловил шляпой солнечный луч и пытался -- совершенно безуспешно -- надеть его на голову вместе со шляпой. И я видел, как неудача раздражает ловца солнечных лучей, -- лицо его становилось все более сердитым. Он кончил тем, что, уныло хлопнув шляпой по колену, резким жестом нахлобучил ее себе на голову, раздраженно отпихнул ногой собаку Тузика, прищурив глаза, искоса взглянул в небо и пошел к дому...
………..
Л.Н. Толстой тихонько спрашивал ящерицу:
-- Хорошо тебе, а?
Она грелась на камне в кустах по дороге в Дюльбер, а он стоял перед нею, засунув за ремень пояса пальцы рук. И, осторожно оглянувшись вокруг, большой человек мира сего сознался ящерице:
-- А мне -- нехорошо.
………….
Однажды кто-то застал Н.С. Лескова (люблю Лескова, хороший стилизатор) за такой работой; сидя за столом, высоко поднимая пушинку ваты, он бросал ее на фарфоровую полоскательницу и, "преклоня ухо" над нею, слушал: даст ли вата звук, падая на фарфор?" (я валяюсь)